Нечисти - О`Санчес

– А родаки… они у тебя тоже… со свойствами? А где они сейчас?

– Примерно там же, где твои. Давай не будем о грустном. Хорошо? И не употребляй при мне этого омерзительного слова. Ну… «родаки».

– Угу. Извини, Денис, я не хотела…

– Я понимаю. Есть хочешь? Глянь, только что семь было, а уже одиннадцатый. Куда время уходит? – Мария с сомнением привстала с роскошного, из черного дерева, круглого табурета, только что созданного Денисам по мотивам все того же родного жилища…

– Я посмотрю в холодильнике, но, по-моему, там ничего съестного нет. Или ты и туда уже сюрпризы поместил? Икра золотой рыбки, курочка-ряба-гриль?

– Нет, пищу я, пожалуй что, не умею придумывать. Только воду… И вино – предок меня однажды научил, но только одного сорта, я уже говорил – типа уксуса.

– Ага, а слово «предок» твоего слуха не оскорбляет?

– Гм… Ладно, один – один. Хотя предок – все равно лучше. Так что, ты голодная?

– Не знаю… – Мария пожала плечами, и Денис, даже при своем микроскопическом опыте общения с девушками, сообразил, что отказ и несогласие должны выражаться куда более внятно и энергично.

– Ну тогда подожди, я быстро. Где у вас ближайший магазин и чего бы ты хотела? Есть конкретика в пожеланиях?

– Нет! Я с тобой!

– Маш, да не волнуйся ты, сервируй пока стол, а я – шмелем туда и обратно.

– Нет! Пожалуйста, не оставляй меня одну, я очень боюсь. Я с тобой пойду!

– Ну хорошо, что ты так разволновалась? А то бы я тебе Морку в компанию оставил, с ним тебе было бы…

– Только его мне и не хватало! Ну все, не мучай меня! Я же не по капризу. Я пакет возьму… Ой, нет ни одного…

– На месте купим. Тогда пошли. Так, Мор, останешься здесь, будешь охранять территорию. Обо всех нарушениях границы немедленный доклад по рации. Мы скоро вернемся… Останешься здесь, я сказал! Пойдем, Маша, ключи – вот. Надо же – раскаркался! Ну не пользуюсь я авторитетом у населения, панимаеш, и люди и звери только и знают, что спорить со мной, плакать и на своем стоять. Эх, я бедолага…

– Не плачь, Динечка, зато ты самый умный на свете, самый смелый, сильный и… красивый. Пусть он за нами летит, он же не мешает.

– Я красивый???

– Да.

– Я же конопатый.

– И конопушки у тебя самые красивые в мире. Теперь заворачиваем налево – «24 часа», мы пришли.

– Вот здесь мы собираемся покупать? Ты уверена?

– Да, а что такого? Магазин «Продукты».

«Вот уж не думал про себя, что так легко поведусь на женские комплименты. – Денис с замиранием сердца тронул сознание девушки… Мама! – Аж дух захватило: она и вправду…»

– А ты уверена, что здесь можно что-то путное и свежее купить? Нет, Маша, это ты красивая, настоящая Нефертити…

– Тише, Денис, пожалуйста, на нас уже весь магазин смотрит… – Мария ткнула Дениса под бок острым кулачком, но глаза ее смеялись.

– Да, точно… Ты уже придумала, что будем брать? По правилу правой руки?

– Это как? И вот еще что: какой суммой мы, ты…

– По правилу правой руки ты этой рукой закрываешь в меню – ценник, а по правилу левой – все, кроме ценника, соответствующей же дланью. Деньги – есть.

– Ну тогда арахис в сахаре по семнадцать девяносто… сыр… можно «Эдам»?.. Для тебя, может быть, пельменей или окорочек?

– Окорочек??? Маша, не буди во мне квейкера, смотри сюда: тысячи рублей нам хватит? Или надо больше?..

– Ну что, Ирина Федоровна, места у вас тут неплохие для спокойной жизни. И природа, и поохотиться можно.

– Наохотиться можно вволю: волколаков расплодилось прошлой зимой – хоть заставу строй. Давненько, лет сорок подобного не было. А почему такое бывает – никому не ведомо.

– Ответ-то есть, но его искать надобно, а народ у вас, видимо, непытливый до истины… Или не так?

– Может, и так. Как прогулялся?

– До речки и обратно. Лягушек да кукушек послушал.

– То-то тебя от лягушек да квакушек, от песен их – распирает, словно от дрожжей. Может, и нетопырь-наушник тебе привиделся? На берегу? Ну рассказывай новости.

– А ты откуда знаешь про нетопыря? Шпионишь за мной?

– Во добра-то еще, за тобой следить. Знаю.

– И новости про твоего внучонка – тоже знаешь уже?

Свежевымытая сковородка радостно грянулась о деревянный пол, но старуха опомнилась и без малого полупудовая чугунина сама прыгнула, вернулась в коричневую руку.

– Какие новости? Что с ним? Не томи, храпоидол!

– Он-то в порядке. Памятники старины разрушает, бесчинствует, с джиннами якшается.

– Не выкобенивайся, Соныч, я тебя прошу. Что там? Точно с ним все в порядке?

– Точно. Городские рассказали… Сцепился он с Древними на мосту, со Сфинксами. – Гость глянул на выскочившие ведьмины когти, на побелевшие костяшки пальцев и сжалился, заговорил быстрее.

– После поподробнее узнаем у него самого, а пока так: буянил он очень уж по-странному в одном трактире, а сам был – как мухоморов объелся, потом помог, вылечил одного паренька, потом наскочил на Сфинксов.

– Ой, лихо мне! Да где ж это он на них наскочил? В ресторане, что ли?

– Нет, в том-то и дело. Его, видишь ли, в Древнюю Ночь на подвиги потянуло, на улицу выйти… Не обмирай, обошлось. Уже позади. Кончилось дело тем, что неведомо откуда вызвал он на помощь джинна, и сфинкс с джинном один другого на куски порвали. А другой сфинкс успел на место вернуться… Там тоже было дело темное, но об этом после… И вот теперь, как ты догадываешься, городским пришлось устроить призрак вместо одного из Сфинксов, а на мосту людишкам глаза отвести автоаварией.

– А сам он где? Лешенька?

– Лешенька твой, похоже, весь в папашу. Накуролесил и исчез. Куда – никто не знает.

Старуха сунула сковороду на плиту, обмякла, осторожно повалилась на скамью.

– Сейчас, полежу минутку… Васятка, поди ко мне… Все… Я теперь знаю. Сюда едет, железной дорогой. К вечеру будет. Если тебе ничего не надо пока – уйди на часок, а я отдохну. Тебе же еще ходоков встречать. И комнату, будь добр, очисти, Лешкина это комната. Вон у Петра свободно, там и поживи, а я свое гостеприимство без изъяну исполнила, не сердцем – так поклоном и обычаем… Вот и дай мне одной побыть да оклематься…

Да, повариха из Маши оказалась никакая. То есть все съедобно и местами даже вкусно, но с мамой – и думать нечего сравнивать.

– Слушай, здорово как! Спасибо, Машенька, было просто объедение.

– Только не Машенька! Я с детства терпеть не могу это пошлейшую форму моего имени. Понимаешь, с детства.

– Ну я же не знал…

– Вот теперь знаешь. – Маша прыснула. – Или тогда я тебя буду звать Денисочкин, а еще круче – Денисочка…

– Все, Маша, убедила, устыдила, уела. Буду звать тебя Машею, а если за провинности – то и Машенцией… Не робей, трогай, это же вода, а не кислота…